i'm here again, a thousand miles away from you.
a broken mess, just scattered pieces of who i am

[indent] снежинки навязчиво лижут щеки. кейси натягивает шапку на глаза, чтобы шерсть неприятно колола, и закутывается в куртку плотнее, будто это спасет, невесомая кожа совсем не греет, ветер проникает под неё и прожорливо кусает в подреберье. все куда-то спешат, суетятся, смешные. торопятся скорее попасть в свои обители из бетона и стекла, под крышей которых чувствуют себя в безопасности. возможно, завтра будет саднить неприятной болью в горле, потому что он-то как раз не особо быстро перебирает жалкие крохи снега под ногами, складывая их в бесформенное нечто из грязи и белизны. ему незачем бежать туда, где никто и никогда не ждал. напротив, ему хочется бежать оттуда. лишь бы не смотреть собственным демонам в глаза, лишь бы не видеть отражение их же в чужих, девчачьих глазах. лишь бы не тянуться в ответ. отталкивать и делать больно, это ему больше по душе. впиваться в кожу мирры до алых следов по себе, что напоминали бы о его присутствии в доме, в её жизни, днем и ночью. особенно ночью. кейси встряхивает головой, пытаясь очнуться от морока, не осознавая, что рыжий дух его теперь всегда будет следовать за ним по пятам, и не денется никуда. будто поддаваясь всеобщему инстинкту толпы, резкими движениями прикуривает, затяжки делает наскоро, торопясь, но одергивает себя тут же. есть, однако, в зиме какая-то необыкновенная ясность сознания, когда глупые мысли кажутся верхом благоразумия и трезвости. поэтому под едва ли осмысленным порывом, купленная в лавке бутылка виски кажется чем-то само собой разумеющимся, раз уж его никто не удосужился позвать на вечеринку, оправдываясь тем, что праздники - дело семейное, до свидания, нам не по пути с такими суждениями.
[indent] рождественские фигурки в чужих садах глядят приветливо. перемигиваются, сверкая разноцветной иллюминацией, въедаясь в сетчатку переливами. эти огоньки кругом. раздражают и слепят. люди возвышают совсем не те свои пороки. воссоздают придуманные ими же сценки, предполагая, что становятся и сами возвышеннее и добрее под стать им. кейси видит, как они сидят за обеденными столами в своих столовых и делают вид, что являются самыми счастливыми на свете. делают ли? в доме хакеттов же, напротив, окна плотно зашторены.
[indent] и во тьму коридоров он ныряет с облегчением. отгораживаясь. с грохотом захлопывает за собой дверь, привычно запираясь от всего мира извне на засов. они который месяц в этом доме одни. собственно, таковыми они всегда и были - предоставлены сами себе, против целой вселенной в вольной борьбе самостоятельности, гордо именуемой жизнью. кейси, впрочем, не совсем уверен, что и мирра дома, наверняка усвистала со своими друзьями играть в задротские игры и делать вид, что они счастливы. но попытаться стоит.
[indent] всё равно даже здесь отвратительно пахнет рождественским духом, от которого кейси щекочет ноздри и возникает лютое желание выблевать все свои внутренности наружу. хорош был бы подарочек санте и его оленям. кейси не верит в чудеса. он говорит: всё, что мы делаем, мы делаем сами. это строится на чужой, либо собственной, крови и поту. а образ печенья и молока под шорох топота мужчины в красно-белом костюме не желает идти рядом с кейси. он слишком для него раздроблен. что уж тут говорить про подарки. от кого их ждать? с какой целью? да и радовать давно перестали. он не устоял лишь в одном, за что корит себя и сейчас, мысленно чертыхаясь, что не отказался к чертям собачьим, когда мирра поволокла его на рынок за пушистой елью, которую пришлось тащить на собственном хребте, задыхаясь под весом, чтобы теперь она ютилась в углу гостиной, сиротливо, даже чертово дерево понимает, что ему тут не место. кейси скидывает верхнюю одежду на ходу, хотя в доме едва ли теплее, чем снаружи, они экономят на счетах, потому что последние его запасы денег ушли на еду, а свести концы с концами еще не хватило сил, итак пропадает в мастерской настолько, что вошло в привычку там же и засыпать. кейси распахивает дверь в комнату сестры бесцеремонно. чего стесняться ему и тем более, ей, чего он мог тут не видеть, да и в скрытое удовольствие было бы её смутить.
[indent] - эй, мелкая, спускайся из своей норы, надеремся в хлам.
[indent] поводит в воздухе приглашающим жестом, качая бутылкой в воздухе, взглядом кейси проедает насквозь. надеясь, что она понимает, что возражения едва ли принимаются и если откажется, то собственными руками раздвинет вширь тот ров, что между ними взращивают все ошибки, когда оступаются вновь и вновь, и они окажутся друг от друга на далеком расстоянии в десятки миль. а впрочем, ему плевать, ведь именно такой вид привычнее принимать, что ему все равно, отмахнуться, как от назойливой мухи, и продолжать загнивать в своем мнимом веселье и дальше.