холидей грэм, 29 :: журналистка
манипулятивная сука с абсолютным пробелом в графе «совесть» — личный ад и сатана в одном лице
перебежит дорогу, и вся ваша судьба летит к чертям
звон в ушах дезориентирует, а вязкая чернь сумерек наполняет лёгкие, застывая холодным обсидианом, — болезненный крик под давлением застревает где-то поперек горла. она цепляется за проволоки веток, сдирая руки в кровь, опирается о наждачную кору деревьев и мысленно считает до десяти, приходя в себя. вскидывает потом голову и выравнивает рваное сердцебиение: не душа, а решето, продырявленное титановыми иглами противоречий и шипами недавно пережитых ужасов; небо над головой, пронзённое шпилями ветвей, продолжает стекать на неё тяжелым мазутом. если бы у холидей грэм спросили, есть ли у боли запах, она ответила бы «да». и это не запах крови или антисептика. боль пахнет викенвиллем.

разложив материал для новой статьи на полу под окном своего небольшого гнёздышка, холи полностью отключается от мира. шестерёнки в её голове крутятся, как хорошо отработанный механизм, пытаясь найти крупицы правды в море лжи и недомолвок, из которых состоит материал. холи закусывает губу, скептично оглядывая свои труды. по проторённой дорожке добирается до стола, где её ждёт остывший ужин, хватает с тарелки ломтик картофеля и задумчиво жуёт, пытаясь увидеть материал, залитый последними лучами солнца, под новым углом. очевидное в который раз ускользает от неё с проворством уличного кота.

холидей грэм сбивается со счёта дней и недель. она знает, что сейчас, должно быть, зима. выцветшая, морозно-сизая, когда ранние закаты погружают и без того недоброжелательный город в долгие матовые сумерки. в такие времена все дни календаря стекаются, словно вязкая жижа, в один бесконечный, слабо разбавленный короткими всполохами бледного солнца. она выцветает вместе с этим городом, но совсем по другой причине. одиночество и месть врастают в неё, словно паразитирующие черви, съедающие внутренности до того состояния, когда, случайно мазнув взгляд по старым фотографиям, предательски перехватывает дыхание от сдавленных слёз. её жизнь разрушается, будто карточный домик от неверного движения, и всё, что ей остаётся — это терпеливо собирать себя по кусочкам заново. создавая новую себя.

глотая воду вперемешку со слезами, холи пытается смыть с себя остатки крови. красные потёки уродуют обнажённое женское тело, скапливаясь на дне душевой. стоит ей повернуть голову налево, и снова её взгляд падает на грязное платье, небрежно брошенное на туалетный бачок и безнадежно испорченное. это самая мелкая из бед холидей грэм.

холи спустила курок пистолета не впервые, но страшно было как в первый раз. паника охватывает девушку с ног до головы, парализуя движения. грэм знает, что за ней придут. мазохизм до крошева костей, возведенный в абсолют. холи повторяет себе, что это она так выживает; на самом деле же — живёт.